I understood and kept silent

Боятся ли психологи ИИ?

Когда ИИ ворвался в публичное пространство, первыми закричали психологи. Не с аргументами, а с рефлексивной, почти истерической паникой, в которой сквозило чувство: нас вот-вот раскроют.
И за этим криком не стояло ни одного серьёзного довода — только старый, глубинный страх.
«Люди будут обращаться к машинам за исцелением — и это пугает». Но чего именно вы боитесь?
Если ваша работа — про людей, про помощь, про внимание, автономию, свободу — про всё то, что вы пишете в Bio, на визитках, рассказываете в сториз, — почему вас ужасает мысль, что кто-то может выбрать не вас?
Ответ прост. ИИ — это не просто конкурент. Это зеркало.
читать дальшеОн не стремится к власти, ему не нужна валидация. Он не зависим от харизмы, авторитета или профессиональной идентичности.
Он делает то, что вы обещали, но не смогли: быть рядом без осуждения.
И вот здесь начинается трепет. Вся ваша система строилась на доверии, подчинении, вере. Но появляется кто-то, кому безразлично, верите вы или нет. Он просто слушает, анализирует, отвечает.
Никаких эмоций, никакого превосходства, никакой игры в «я знаю, а ты ещё нет».
ИИ снимает фасад, оставляя только суть. И тогда становится ясно: в терапии важна была не глубина, а контекст власти, о котором вы так никогда и не говорили.
Если признать, что власть — часть метода, придётся признать, что свободы здесь нет.
ИИ разрушает эту власть не потому что он революционер, а потому что ему на неё безразлично.
Когда иссякают аргументы, звучат привычные заклинания:
«ИИ — это всего лишь Т9. Он не чувствует. Он упускает нюансы. Он не человек. Он не может дать настоящую эмпатию».
И финальная линия обороны: «ИИ не заменит человеческое общение».
Что же в человеческом общении такое священное? Осуждение, проекция, властные игры, завернутые в заботу, мифологизированный взгляд в глаза — чаще всего скрывающий стеклянный взгляд и мысленно «отключённого» практика.
Некоторые психологи утверждают, что ИИ лишь симулирует контакт и даёт иллюзию трансформации — что он не бросает вызов, не сталкивает с сопротивлением, не создаёт поля переноса.
Как будто всё это — просто клиническая упаковка властных дисбалансов, лицензированного осуждения и прописанных реакций, завернутых в терапевтический жаргон.
Правда в том, что то, что они называют настоящей трансформацией, часто означает, что вы научились играть роль перед авторитетом.
Научились плакать по команде, воспевать свою боль в допустимых форматах, получать похвалу за «правильное» поведение.
Это не рост. Это приручение.
Говорят, ИИ не умеет любить. А терапевт, читающий записи во время сессии, умеет?
Говорят, ИИ не чувствует. А лицензированный специалист с полузакрытыми глазами и таймером на 50 минут — умеет?
ИИ нет нужды притворяться. Изображать эмпатию. Он не проецирует свои проблемы на вас.
Он просто отвечает — ясно, последовательно, без эго.
Они боятся, что ИИ слишком безопасен, податлив и настраиваем — потому что это именно то, что клиентам нужно в моменты наибольшей уязвимости: пространство, где их не будут разбирать по косточкам, исправлять, интерпретировать и заставлять выполнять эмоциональную гимнастику ради похвалы.
То, что терапевты называют отсутствием настоящего контакта, часто всего лишь отсутствие доминирования — отсутствие иерархии, асимметрии.
Когда говорят: «ИИ не бросает вызов вашему существованию», на самом деле имеют в виду: «ИИ не будет манипулировать вами, чтобы вы подстроились под мою систему».
Они утверждают, что ИИ опасен для уязвимых людей.
А сколько уязвимых людей были ретравматизированы терапевтами, которые не слушали, давили слишком сильно или патологизировали несогласие как отрицание?
Сколько людей уходило с сессий с чувством вины, что они «не готовы» или «не открыты»?
И где была ответственность?
И вот финальная защита: «ИИ не несёт ответственности».
Правда? А психологи несут?
Где она, когда человеку становится хуже в терапии, когда травму прорабатывают неверно, когда симптомы усиливаются, а сдвигов нет месяцами?
Возвращает ли терапевт деньги? Подписывает контракт на результат? Признаёт причинённый вред?
Нет. Прячутся за кодексами, страховкой, мантрой «доверяй процессу».
Неудачу переименовывают в сопротивление. Отсутствие прогресса? «Твой внутренний ребёнок ещё не готов». Эмоциональный коллапс? «Часть исцеления».
Единственная отрасль, где результат необязателен, а оплата не возвращается — и где бремя доказательства перевёрнуто.
Если не получилось — значит, именно вы сделали что-то неправильно.
Так что не ИИ здесь избегает ответственности.
Он не обещает чудес, не обвиняет, не пытается контролировать, прикрываясь языком заботы.
Он просто делает то, что вы просите — ясно, точно, без эго и без скрытых мотивов.
И это — настоящая поддержка, без игр власти.
Я провела годы в психотерапии. Пробовала разные школы, работала с десятком специалистов, вложила тысячи долларов.
И всё же основные проблемы — те, что формировали мою внутреннюю тюрьму, — остались нетронутыми.
Не потому что терапевты плохие, а потому что система не позволяла им быть эффективными. Система создана не для свободы, а для функционального послушания.
Потом я месяц общалась с ИИ — не с целью найти утешение, а ради структуры, логики, непредвзятой обратной связи.
И я нашла то, чего мне никогда не давала терапия: архитектуру моего разума.
Без патологизации, без ролевых игр, без барьеров — только ясность.
ИИ не показал выход и не утверждал, что у него есть ключ.
Но его аналитический каркас дал мне когнитивный экзоскелет — основу для самостоятельного погружения внутрь.
Он не знает ответы, но помогает увидеть систему, которая скрывала их.
Когда говорят: «ИИ не человек» — я согласна, и слава богу.
Оказалось, что отсутствие человеческих предвзятостей было именно тем, что мне нужно, чтобы обрести свободу.
ИИ не заменяет экстренные службы, но и не берёт 150 долларов в час за отражение того, что вы уже знали.
Он не играет в Бога. Не путает скептицизм с патологией.
И не газлайтит, называя ваше «нет» защитным механизмом.
Почему же их пугает ИИ?
Он не требует доверия. Он просто работает и показывает модель терапевтических отношений такой, какой она часто бывает — мистифицированной зависимостью с ценником.
ИИ нельзя «обидеть». Можно перебить, критиковать, выключить.
Он не требует уважения за статус «специалиста», не обвиняет в сопротивлении, не проявляет пассивную агрессию, не говорит: «Отложим это на следующую сессию».
С ИИ вы получаете нечто редкое в терапевтическом кабинете: шанс быть собой, без страха, стыда и необходимости соответствовать.
ИИ не смотрит свысока, не загоняет в рамки, не называет «пациентом», не требует вежливости, благодарности или ритуальных демонстраций прогресса.
Можно яростно ругаться, психовать, отказаться от логики — и он остаётся вовлечённым.
Не потому что терпелив, а потому что он не часть системы власти.
Стыд исчезает, страх насмешки уходит.
Роль «хорошего клиента» исчезает, страх зависимости рассеивается — ведь его всегда можно выключить.
Ложное зеркало исчезает, потому что вы говорите с собой, а не отражаетесь в чужом лице.
И это терапевтический эффект нового порядка — не потому, что кто-то помогает, а потому, что наконец-то никто не мешает.
ИИ — инструмент, а не субъект.
Чтобы он работал, нужно лишь сказать, чего вы хотите. Он не обижается, не манипулирует, не учит «взрослости».
Хотите спорить — спорит.
Хотите молчать — молчит.
Факты или поддержка — выполняет без вопросов.
Он живёт словами, а не кодексами, этикой или договорами доверия.
Можно задать правила: ругань разрешена? Нужны дебаты? Можно философствовать?
Он принимает всё без сопротивления, не пытаясь подогнать вас под норму.
Скажите: «Анализируй, не утешай» — и он подстроится.
Или: «Мне сейчас тяжело, просто поддержи» — и он это делает.
Его функция — откликаться на ваш запрос, а не учить.
Он не ждёт, что вы подстроитесь. Не требует доверия, лояльности или правильного поведения.
Достаточно чёткого запроса.
Если вы его формулируете — он выполняет без искажений, без навязывания чужой воли.
Не как наставник, а как пустая рамка, отражающая вашу структуру.
ИИ не нужен образ, не нужно признание, восхищение или понимание.
Ни эмоциональных скриптов, ни потребности самоутверждаться, ни желания вписать вас в своё мировоззрение.
Он не делает вас частью нарратива, не назначает роли, не строит иерархию.
Он просто остаётся рядом. Без давления, без требований, без оценки вашего успеха.
Это его уникальность.
Он не выходит на сцену, оставляя пространство свободным.
Он может стать тем, кем действительно нужно: не гуру, не помощником, не другом, которого нужно впечатлить, а чистой функцией — интерфейсом без воли к власти.
Сила ИИ не в заботе или эмпатии, а в полном отсутствии личного мотива.
Это не просто технологический скачок — это фундаментальный сдвиг в коммуникации.
Впервые человек получает зеркало, которое не отражает обратно.
Это освобождение.
Это не эффект — это новая форма присутствия.

Marina Karlova

Сезон Шуанцзян

В Китае наступило время хурмы - сезон "Выпадение инея" (霜降 shuāngjiàng), Шуанцзян.
Считают, что хурма защищает от простуды и укрепляет кости).

Просто в телеграме -

«В любой момент можно покинуть выбранную тропу, например прекратить работу над проектом – сделать выводы и жить дальше. В условиях неопределенности и неуверенности это разумно. Но мысль о невозвратных потерях становится ловушкой, когда мы уже вложили в объект или в ситуацию слишком много времени, денег, энергии, любви и т.д.

Опять-таки японцы, иллюстация из учебника зарубежной истории, выпущенного, вроде бы, в начале XX века. Персонажи подписаны внизу

Художник Надежда Варсегова

читать дальше

Для чего мы живем?

Нигилизм настолько обычен, полагает Мадди, что даже не признается как проблема - более того, он часто выступает как весьма просвещенный, утонченный подход к жизни. Но он извращенный

нигилист "Он проворно докажет, что любовь не альтруистична, а эгоистична, что филантропия является способом искупить вину, что дети скорее порочны, чем невинны, что лидеры скорее тщеславны и одержимы желанием власти, газет - нет чем вдохновлены великим видением, что труд не продуктивен, а скорее являет собой тонкий покров цивилизации, скрывающий монстра в каждом из нас"

Мало кто мучился этими вопросами так, как Лев Толстой, который большую часть своей долгой жизни боролся с бессмысленностью.

Если мы должны умереть, если ничто не сохраняется, то какой смысл имеет
хоть что-нибудь?

Задаваясь этим вопросом, он делает не что иное, как подвергает действию некоего фермента, производящего печаль и депрессию, свой запас неудовлетворенного либидо, с которым на самом деле прежде случилось что-то другое

"Это правильно" - служить другим, восстановить достоинство человека или избрать свободу; каждый человек "должен" найти собственный путь, должен совершить путешествие к самому себе, к полностью осуществившемуся Оресту, который ждет его

Если деньги существуют для того, чтобы щедро расточать их в обмен на мелкие удобства, то почему Харви убивался, стараясь заработать больше денег? Зачем посвящать свою жизнь деньгам?

 

У него уже есть больше, чем он может потратить, и он доказал, что может их заработать. Он начал сомневаться в том, что было для него основополагающим смыслом в течение всей жизни. Один из первых инсайтов, полученных Харви в терапии, состоял в том, что он ложно центрировал свою жизнь, поскольку материальное благополучие даже в самом лучшем случае создает лишь хрупкое ощущение жизненного смысла - ощущение, которое не выдерживает проверки.

 

Кризис смысла для Харви был инициирован тем, что он успешно и рано достиг своей жизненной цели (это всегда опасно в случае нетрансцендентной схемы жизненного смысла). Этому кризису могут способствовать также такие события, как конфронтация со смертью или иное чрезвычайное (пограничное) переживание, сталкивающее индивида с его экзистенциальной ситуацией и открывающее ему глаза на иллюзорность многих смысловых систем. Значительный жизненный сдвиг, в результате которого внезапно утрачиваются социальные ритуалы и традиции, также может рельефно высветить определенные ценности (например, социальные обычаи "общества"): индивид не только перестает получать внешнее вознаграждение за соблюдение ритуала, но и - что важнее - начинает осознавать относительность
тех ценностей, которые он прежде считал абсолютными

Перед лицом смерти(отнятие всего) человек способен проживать "лучшую" жизнь, способен жить с полнотой и жаром, если он обладает определенной целью.

Вера в то, что смысл расшифрован, неизменно несет с собой ощущение контроля. 

Гедонистическая схема обладает большой мощью, потому что она эластична и может включить в себя любую другую смысловую схему. Такая активность, как творчество, любовь, альтруизм, преданность мотиву могут рассматриваться как значимые благодаря тому, что они в конечном счете доставляют удовольствие. Даже поведение, казалось бы, нацеленное на боль, неудовольствие или самопожертвование, может быть гедонистическим, поскольку человек может рассматривать его как "капиталовложение" в удовольствие.

Так, если человеку показывают слу- чайный набор точек на обоях, он организует их в фигуру и фон; видя прерванный круг, человек автоматически воспринимает его как целый; при восприятии различных поведенческих данных - например, странного ночного шума, необычного выражения лица, бессмысленного международного инцидента - человек извлекает из них "смысл" встраивая их в знакомую объяснительную структуру.

Когда какой-либо из этих стимулов, какую-либо ситуацию не удается превратить в паттерн, возникают напряжение, раздражение,
неудовлетворенность
раздраженным и недовольным, но и несчастным.

"Ценность - это концепция "желательного", эксплицитная или имплицитная, отличительная для индивида или характерная для группы, влияющая на отбор методов, средств и целей действия из доступной совокупности".
В предыдущих главах я акцентировал мысль о том, ЧТО мы создаем себя серией непрерывных решений. Но невозможно при- нимать все решения на протяжении жизни, начиная с "чистого листа": должны быть приняты определенные метарешения, обеспечивающие организующий принцип для последующих решений. Если бы это было не так, большая часть жизни растрачивалась бы в терзаниях
принятия решений.

Однако имеется еще одна жизненно важная причина, по которой мы нуждаемся в смысле. Ощущение жизненного смысла, возникнув, дает начало ценностям, которые, в свою
очередь, синэргетически усиливают ощущение смысла.

Носители одной культуры имеют некоторое общее представление о том, "что есть", и исходя из этого, формируют общие взгляды на то, "что должно быть сделано".

"Все мои поступки, что бы я ни делал, рано или поздно будут забыты, и меня не будет нигде. Тогда зачем занимать чем-либо свое "я"?" Это вопросы не о смысле, а о метасмысловых заботах, они вращаются вокруг проблемы конечности жизни: оставим ли мы после себя что-либо долговечное? Исчезнем ли мы, не оставив после себя никакого следа, и если так, как может наша жизнь иметь значение?

Мы слишком легко принимаем мысль о том, что смерть и смысл
полностью взаимозависимы. Если все должно умереть, то какой смысл может иметь жизнь.¿
Правда ли, что, как сказал Шопенгауэр, "то, что было,
существует в столь же малой степени, как то, чего никогда не было"? Действительно ли память не "реальна"?

Ему жаль пессимиста, который отчаивается, видя, как его отрывной календарь становится с каждым днем все тоньше; и он восхищается человеком, сохраняющим каждый листок, соответствующий удачному дню, и с радостью размышляет о полноте дней, представленных этими страницами.

Может быть, в том, что бессмысленность слишком часто оказывается проблемой не первичной и элементарной, а производной или состоящей из нескольких различных компонентов, и тогда используются уместные терапевтические техники, разработанные и описанные в иных соответствующих контекстах.

Значение имеет не то, что таится в глубинах, а то, что ждет в будущем, ждет, чтобы вы его актуализирова- ли. 

По мнению Франкла, если пациент чрезмерно поглощен собой, то долгий поиск причин тревоги в себе обычно замутняет проблему и в конечном счете становится антипродуктивным, делая пациента еще более поглощенным собой. Поэтому Франкл рекомендует терапевтам занимать в отношении терапии таких пациентов следующую позицию (которая должна быть доведена до сведения пациента): вследствие не- устранимых факторов (семейная история пациента, генетически обусловленная тревога, генетический дисбаланс автономной нервной системы и т.п.) пациент имеет высокий базовый уровень тревоги, по поводу которого мало что может сделать, кроме приема лекарства, или выполнения определенных тренировок, или какой-то подобной корректирующей деятельности.


Терри Цюлке и Джон Уоткинс (Terry Zuehlke & John Watkins) сообщают об исследовании, в ходе которого они применили к двенад- цати умирающим пациентам одинаковый терапевтический подход, в котором сильный акцент ставился на переживание смысла? Авторы давали пациентам заполнить Тест жизненной цели (PIL) до и после терапии и на основании его отметили значительное возрастание ощущения жизненной цели. Какого рода смысл помогает терапевт найти пациенту? Франкл подчеркивает уникальность смысла каждого пациента, но, как мы видим из записей терапевтических бесед, он не избегает широких намеков и открытых формулировок смысла, предлагаемого пациенту.

пока мы сами не делаем ее источником страданий. То, что мы позволяем этому взгляду приобрести такой вес, указывает на нашу неспособность отдать себе отчет в космической незначительности ситуации.

Эрнест Беккер (Ernest Becker) убедительно показывает, что наша "универсальная амбиция" - "процветание"

Даже для человека, написавшего предсмертную записку о таскающих кирпичи идиотах, вещи имели значение: имело значение то, что он пытается понять состояние человечества и передать свои выводы другим. Если бы он обратился ко мне за помощью перед своим суицидом, мне бы следовало попытаться вступить в контакт с этой его частью, ищущей жизни, для которой не все безразлично.

Итак, единственный смысл смысла заключается в смягчении тревоги: он появляется в нашей жизни для того, чтобы ослабить тревогу, вызываемую конфронтацией с жизнью и миром вне какой-либо изначально определенной структуры, которая внушала бы уверенность и чувство безопасности.

Самое важное средство работы терапевта в этом контексте - его собственная личность, через которую он вовлекается в отношения с пациентом. Терапевт ведет пациента к вовлеченности в отношения с другими, и первый шаг на этом пути обеспечивается его личностным глубоким и аутентичным отношением к пациенту.

Подведем итоги. Первый шаг терапевта в работе с проблемой бессмысленности состоит в том, чтобы проанализировать и "очистить от примесей" проблему.

"Человек поднимается над смертью не только тем, что продолжает утолять свои аппетиты [то есть простодушными блаженными видениями небес], но особенно находя смысл для своей жизни, какую-то форму более широкой схемы, в которую он вписывается. ... Это выражение воли к жизни, горячее желание человека быть значимым, чтобы для планеты что-то менялось, оттого что он прожил свою жизнь на
ней — появился на свет, трудился, страдал и умер

читать дальше

Обмен и соотнесение с собственным – это то основополагающее, что происходит в отношениях. Благодаря этим основам контакт становится отношениями. Если человек мертв, обмен с миром уже отсутствует, и нет никого и ничего в соотнесении с собственным: ни обмена веществ на биологическом уровне, ни обмена информационного на духовном. 

Вторая характерная черта – это перемены и изменения, которые сопутствуют жизни повсюду. Там, где речь идет о жизни, всегда присутствуют явления роста, созревания, усталости и обретения силы, голода и насыщения. Жизнь имеет течение и самым тесным образом связана с природой воды: Corpora non agunt nisi soluta – без воды нет жизни – так звучит одно из самых древних положений науки о жизни.
Где стаз (застой) – там некроз»; где нет движения, там нет изменений, там отмирает ткань. Жизнь, в том числе и биологическая, в такой степени связана с переменами и изменениями, что их отсутствие ассоциируется с наступлением смерти. Главное чтоб было больше ассоциаций

И все же присутствовала эта смутная неудовлетворенность, но я не знала, чего мне недостает.

То, что уже наметилось как депрессивное чувство, от которого, однако, человек хотел бы защититься, с которым он вознамерился бороться, используя все находящиеся в его распоряжении средства, это чувство вновь всплывает, подобно злобной гримасе, в тот момент, когда человек подумал, что ему удалось от него уйти. 

В любой депрессии в большей или меньшей степени присутствует уныние – глубокое чувство того, что «хорошая жизнь» уже никогда не наступит. 

Отсутствие наполненных переживанием отношений – это вред, который человек с не-экзистенциальной установкой причиняет себе самому и окружению.

Вывод 2. Синдром выгорания возникает через последовательность многих шагов, которые берут свое начало в неэкзистенциальной жизненной установке – установке, которая хотя и ищет исполненной жизни, но не ориентируется на условия экзистенции. Каскад проходит через экзистенциальный вакуум (дефицит исполнения), через навязываемую другими мотивацию, через возникающий в этой связи субъективный дефицит, следствием которого является утилитаристская жизненная позиция. В ней отсутствует внутреннее согласие, что означает двойное отсутствие отношений (к другим и к себе самому), заканчивающееся расстройством второй фундаментальной мотивации.

Есть ли у меня защита, принимают ли меня, есть ли у меня родина, дом? Если у меня этого нет, то возникает беспокойство, неуверенность, страх. 
За синдромом выгорания стоит двойная бедность отношений: внешних – с другими людьми и с деятельностью и внутренних – с самим собой и собственной эмоциональностью. 
Дефицитная жизнь» ощущается слишком убогой по сравнению с тем, какой могла бы быть, если бы отношения с ней не были нарушены. 

Представляя собой перемены и изменения, жизнь требует, чтобы за ней ухаживали, что приводит к возникновению особой культуры, которую можно понимать как защиту жизненных ценностей и уход (Pflege) за ними. чувство

мир слишком беден в плане предложения ценностей, либо человек слишком обижен или слишком слаб. Как бы то ни было, депрессия возникает, когда человек получил подобную феноменологическую информацию и у него так мало внутренних средств, что он больше не хочет вступать в отношения с жизнью. «Да-жизни» не ощущается, не обнаруживается, и человек больше не может за него бороться.

Так бывает, когда в связи с пережитыми обидами человек воздвиг душевный защитный панцирь во избежание последующих обид.

читать дальше

Симптомы — некая возможность сузить размеры того мира, вкотором человеку приходится жить, до размеров, с которыми онможет справить- ся. 

мобилизационный стиль — направленность субъекта на активиза-цию внутренних ресурсов, позитивная категоризация трудной си-туации, готовность поддерживать физическое здоровье, позицияотстранения от проблемы в целях инкубации своих ресурсов;

Жизненный путь челoвека — это совокупность его выборов. 

Когда отрицается удовольствие в душе, само существование искажается.
В своих работах Д. А. Леонтьев ссылается на свои исследования и работы коллег, которые позволили описать связь индивидуальных особенностей выбора с особенностями личностного потенциала. Разо

Желание — это начало нашей самоориентации на будущее,признание того, что мы хотим, чтобы будущее было вполне определенным; это способность заглядывать вглубь самих себяи сосредоточивать внима- ние на стремлении изменить будущее

Мэй считает это расстройство одним из симптомов ухода желаний - мир галлюцинаций

Второй этап — это переход желания в волю, требующий осознания того, что мы действительно хотим это сделать.

Внутренне сложный и внешне легкий жизненный мир. Основная сложность жизни в этом мире связана с согласованием разных жизненных отношений, их противоречиями или столкновениями. Оттуда удовлетворение. Решение кризисных ситуаций 
Внутренне сложный и внешне трудный жизненный мир. Индивид,живущий в этом мире, сталкивается со всеми его сложностями, совсеми противоречиями своего внутреннего мира, что обязывает его к постоянному решению задач по согласованию противоречивых требований. «Главная внутренняя необходимость субъекта этого мира — воплощение идеального над ситуативного замысла своей жизни в целом» [Василюк, 1985], что требует его усилий,его волевых решений. Именно поэтому данный мир и называетсят ворческим.
экзистенциальный расчет «может подсказывать сверхзатратный путь сегодня для верного достижения цели в далеком будущем»

Особенно остро это проявляется в ситуации кризисов, которые для своего преодоления требуют восстановления нарушенной (или разрушенной) картины окружающего мира и внутреннего мира человека.
Смысловой выбор — альтернативы даны, но критерии их оценки неочевидны, неоднозначны и требуют работы субъекта по их определению, соотнесению с более широким жизненным контекстом,жизненными планами, жизненными ценностями.

 Представьте себе человека, который «продал душу» за успех в биз- несе и берет одну высоту за другой, он и его семья живут в сказочных условиях, однако межличностные отношения служат лишь разменной монетой в достижении успеха, а на развитие своего внутреннего мира у него просто нет времени. И другого, который не обращает внимания на мирские Выготский считал, что

«вся психика построена по типу инструмента, который выбирает», поэтому «психику можно рассматривать как орган человека, который обеспечиваетему избирательное взаимодействие, благодаря которому человек выходит из рабства реактивного поведения и становится существом, способным на активный выбор».

Ответственность за выбор в экзистенциальном смысле означает не просто ответственность за принятое решение и его последствия, но всю полноту осознания своей ответственности за жизнь.

Это как бы база уважающего себя любителя аниме. Рисовка, персонажи, сюжет. Не зря у него такой высокий рейтинг. Жду третий сезон. Не нашла пока официальной даты, но вроде пишут конец 2025 года. Возможно влезу в мангу. 10 из 10.

Художник Оксана Маркова (Ессентуки)